О Колыме существует устойчивый стереотип, что здесь был карцер страны Советов. Эти времена прошли в середине 50х ГУЛаг уже в прошлом, а последняя зона на Колыме закрылась в зимой 2005-06г. Это ИТК 261/3.
Что происходило на Колыме в 70х-80х? Часто возникали споры, сколько всего заключенных в СССР, назывались фантастические цифры от тридцати миллионов до трехсот тысяч, статистика вся засекречена.
В Магаданской области на 400 000 населения 1 лагерь общего режима, 1 усиленного, 3 строгого, 1 особого, 1 колония-поселение, 1 колония для алкоголиков, 1 лагерная больница, 2 следственных тюрьмы и около 20 камер предварительного заключения, причем женщин, несовершеннолетних и тех, кто получил "крытку", отправляют на "материк". Общее число заключенных, по самым осторожным подсчетам, около 6 000, то есть 1,5% от всего населения. По Свердловской области я мог провести более косвенные подсчеты, получалось от 1 до 1,5%. Если эти данные экстраполировать на весь Союз, получится около трех миллионов заключенных, не считая "химиков", ссыльных, административно-высланных, лиц под административным надзором и с ограничениями в связи с судимостью.
ИТК 261/3 Талая относилась к общему режиму.
Среди известных ЗК на Талой чалился диссидент писатель-публицист Андрей Амальрик
Амальрик А. А. Записки диссидента. - Анн Арбор : Ардис, 1982. - 361 с.
Коллекционер художников-авангардистов, в частности приобретал картины у своего друга Анатолия Зверева. Занимался написанием пьес в духе «театра абсурда».
Многие соглашаются, что "исправительно"-трудовой лагерь никого не исправляет, число повторных преступлений в несколько раз выше числа первичных. Сложный вопрос, должно ли быть наказание жестоким или мягким, но во всех случаях оно должно человеческую личность восстанавливать, а не разрушать —Лагерь ее разрушает. Чтобы исправиться, надо испытывать чувство вины — мало кто в лагере его испытывает; считают, что осуждены несправедливо: за изнасилование - 77,5%, за убийство - 69,7%, за хулиганство - 68,9%, за грабеж и разбой — 68,3%. Сидящие за хозяйственные преступления стопроцентно считают себя осужденными справедливо — не трудно догадаться, что это все члены СВП, "осознавшие", чтобы выйти досрочно; сидящие за "государственные преступления" и сопротивление властям — так же стопроцентно считают себя осужденными несправедливо .
По данным опроса 2 500 человек в разных лагерях.
"К новой жизни", 1973, №2, стр.56. (Журнал МВД, в общую продажу не поступающий).
Амальрик А. А. Записки диссидента.
Первый этаж ШИЗО -штрафной изолятор, второй этаж ПТК-помещение камерного типа.
мне предстояло досиживать трое суток в ШИЗО. В тюрьме я поругался под Новый год с пьяными надзирателями, которые двух молоденьких солдат — только что с воли — уложили без матрасов на цементном полу, матрасов я для них добился, а для себя - карцера. Офицеры МВД держались со мной осторожней, чем с уголовниками, но тут и КГБ хотел на мне зло сорвать. Стояли пятидесятиградусные морозы, в бетонной одиночке с разбитым окном даже ночью я не мог надолго прилечь, делал зарядку, чтоб как-то согреться, или сидел, подняв топчан и прижавшись к проходящей в двух вершках над полом трубе отопления. Суп давали через день, а ежедневно - кусок хлеба с солью и кружку кипятка. Чтоб занять себя как-то, я сочинял стихи.
Амальрик А. А. Записки диссидента.
"Я еще застал либеральные порядки, когда миску можно было отнести в барак, в столовую ходили толпой и рассаживались, где кто хотел. Затем ввели хождение строем по отрядам, постоянное место за столом — новички получали его не сразу. Утром, днем и вечером давали суп — жидкий, иногда отвратительный, на завтрак еще бурый раствор с пятнадцатью граммами сахара, на обед — кашу без масла, а на ужин - тем, кто выполнял рабочую норму, половник жидкого гороха с маслом, скорее всего машинным. Над раздаткой висели таблицы с нормами питания — в среднем 3/4 от нормально необходимого числа калорий - и плакат: "Хлеб к обеду в меру бери, хлеб - драгоценность, им не сори!" Пайку то давали на руки, то хлеб лежал на столах, иногда есть можно было только корку, а мякотью "сорить", иногда что-то не срабатывало — и неделю кормили белым хлебом. Забракованную на ферме чернобурых лисиц селедку отправляли в лагерь, стоило ее взять в руки, она расползалась, давали ее дважды в неделю. Суп в обед варили на мясе: на двенадцать человек ставили котел, в котором было несколько кусочков мяса, но меньше двенадцати — и вот каждый несся скорей к столу, чтоб зачерпнуть первому, и я тоже. Потом я понял, что становлюсь на страшный путь, и стал действовать с большим чувством достоинства: я брал половник и всем разливал суп, а себе последнему — впрочем, кусочек мяса я себе оставлял.
Многие страдали от авитаминоза, язв, гастрита, недоедания, но в целом зона голодной не была, кто попадал с "материка", удивлялся:
"У вас хлеб на столах лежит!" Сама Магаданская область, по советским меркам, хорошо снабжалась — это сказывалось на лагере, а кроме видимого распределения через столовую, ларек (на 6 рублей в месяц), посылки (5 кг в полгода с половины срока) существовало еще невидимое распределение.
Амальрик А. А. Записки диссидента.
Педерастия уголовно наказуема в СССР, при мне нескольких осудили и дали по три-четыре года, угроза срока как будто никого не останавливала. В оперчасти был список пассивных педерастов —и время от времени самых заметных отправляли в другие лагеря впрочем, их там сразу распознавали.
Немало было и онанистов, некоторые взбирались на крыши бараков, расстегивали штаны и высматривали где-то вдали, в поселке женщин в качестве объекта своей любви. Другие при этом довольствовались рассматриванием картинок — "Плэйбой" в зону не попадал, и это были физкультурницы и доярки из "Огонька", даже портрет Крупской мог идти в дело. Картинки вообще весьма ценились, было также много любителей "ловить сеансы" — то есть подглядеть какие-то более или менее скрываемые части женского тела, много зэков таскалось в санчасть и школу, где работали женщины, полюбоваться на женский зад или ногу.
Амальрик А. А. Записки диссидента.
Бывал в этих краях и известный авторитет вор в законе Вячислав Иваньков -Япончик. Пробыл тут не долго, меньше года и не очень комфортно ему тут было. Местные авторитеты не признали его корону.
"Итак, на зону в Магадане (точнее, в поселке Талый Магаданской области) Япончик приехал в марте 83-го (по другим данным, в 82-м году), будучи коронованным по всем правилам вором в законе. Надо отметить, что свое "почетное звание" Иванькову пришлось довольно серьезно отстаивать. По заданию администрации колонии вновь прибывшего москвича должны были "опустить" - то есть изнасиловать в камере. После этого вор автоматически лишался авторитета. Для этого Иванькова поместили в одну камеру с осужденным за изнасилование Гребенцом. Япончик был болен радикулитом и поэтому особо сопротивляться не мог - говорят, что в то время его постоянно избивали. Через некоторое время такой пытки Япончик добился того, чтобы его перевели в другую камеру. Говорят, что на это не пожалели денег "общака".
Промзона.
"В шесть был подъем — гремел и грохотал гимн в уши, а с восьми начинался развод на работу, в морозной мгле мы строились по пятеркам у ворот в промзону, ДПНК отсчитывал: первая, вторая... - и знакомая картина открывалась нам: разбросанные доски, железки, кирпич, бетонные блоки, лужи мазута. 1-й отряд работал в авторемонтных мастерских и на дизельной электростанции, 2-й — в мебельном цехе, 3-й — в деревообделочном цехе, 4-й — на лагерных стройках, 5-й — в хозобслуге и обувной мастерской. Мебельное производство было основным: я проследил процесс от сушки древесины до сборки, если такая мебель продержится год, то слава Богу, впоследствии купленный нами с Гюзель стол развалился меньше чем за год. Дерево везли за 100 км из колонии-поселения Буюнда и за 1000 км с Амура, привозная древесина была дешевле."
Амальрик А. А. Записки диссидента.
В зоне были мебельный цех, сапожная и авторемонтная мастерские.
Если офицер, или вольнонаемный хотели, чтоб им сделали, скажем, кресло, они должны были пронести зэкам продукты, водку или деньги, которые опять-таки шли на продукты или водку. Гюзель и сейчас носит торбаза - чукотские сапоги из оленьего меха, — сшитые в нашем лагере за две бутылки водки. Шофер, чья машина ремонтировалась в зоне, знал, что если он механикам водку не привезет, то его машина из зоны выйдет, но через два километра напрочь остановится.
При мне было два побега: одного беглеца схватили на следующий день — он добрался до Магадана проверить, не изменяет ли ему жена, за изнасилование срок у него был двенадцать лет, за побег добавили два; другого схватили в тот же день недалеко от лагеря — ему срок даже сократили, так как тут выяснилось, что он несовершеннолетний и посажен во "взрослый" ошибке.
Сейчас эта территория представляет собой музей под открытым небом времен Советских исправительных лагерей. Открыта для любителей индустриального туризма.
В рамках проекта "Призрачная Колыма".
Journal information